ПЕСНЬ О ЗАКАТНОЙ СТРАНЕ
О, ночные взмахи крыльев души:
пастухи, мы уходили однажды в сумерки леса
и преисполненные смиренья, - красный зверь,
зелёный цветок и лепечущий ключ -
вместе с нами! О, древний стрекот сверчка,
на жертвенном камне цветущая кровь,
и крик одинокой птицы - в зелёной тиши пруда.
О, крестовые походы и раскалённые пытки
плоти, стук пурпурных плодов
в вечернем саду, где когда-то ступали
кроткие ученики, —
ныне воины, вскрикивающие во сне от ран
и звёздных грёз.
О, нежные синецветы в ночи.

О, времена тишины и золотых листопадов,
когда, мирные иноки, мы выжимали пурпурные грозди
и сияли окрест холмы и леса.
О, вы, охотничьи гоны и замки; покой вечеров,
когда в своей келье о праведном размышлял человек,

представая при жизни Богу - в немой молитве.
О, горькое время заката,
когда мы с окаменевшими ликами глядимся в чёрные воды.
Но лучатся - смотри! - серебряные веки влюблённых:
един человеческий род. Ладан струится
от порозовевших подушек
и сладкое пенье воскресших.

Г. Тракль

"Нирвана"

Ч. Буковски

без особенных шансов,
абсолютно не связан
целью,
этот парень
пересекал на автобусе
Северную Каролину
на пути
до куда-нибудь,
и пошел снег,
и автобус замер
у маленького кафе
на холмах,
и пассажиры вошли
внутрь.

он сел у стойки
вместе со всеми,
сделал заказ, его принесли.
еда была
необыкновенно
вкусной -
и
кофе.

официантка была
непохожа на женщин
из тех, что он
знал.
она не притворялась,
веселость, которой
она лучилась, была
естественной.
повар произносил
безумные речи.
посудомойка
на кухне
смеялась - добрый
чистый
приятный
смех.

парень смотрел на
снег сквозь
оконные стекла.

он хотел остаться
в этом кафе
навсегда.

чудное чувство
разлилось в нем:
все
тут
было
прекрасным -
и будет
прекрасным
вечно.

потом водитель
сказал пассажирам:
время настало,
пора.

парень
думал: я просто буду сидеть
здесь, я просто останусь
здесь.

а потом
он встал и пошел
за остальными
в автобус.

он нашел свое место
и взглянул на кафе
в автобусное
окно.
автобус тронулся
прочь, повернул,
съехал вниз, покинул
холмы.

парень
смотрел только
вперед.
он слышал, как
разные пассажиры
говорят
о разных вещах,
кто-то
читал,
кто-то пытался
вздремнуть.

они
не
заметили
волшебства.

парень
склонил голову
на плечо,
закрыл
глаза,
притворился
спящим.
делать было
более нечего -
только слушать,
как шумит
двигатель,
как
шины
сминают
снег.

newFishka
Да...

Это - мгмм.... мб  настроение*..?? 

ПС. Эт конечно же у Буковски и его переводчика.... Выложу ка я и оригинал ...

nirvana

not much chance,
completely cut loose from
purpose,
he was a young man
riding a bus
through North Carolina
on the way to
somewhere
and it began to snow
and the bus stopped
at a little cafe
in the hills
and the passengers
entered.

he sat at the counter
with the others
he ordered and the food arrived.
the meal was
particularly
good
and the
coffee.

the waitress was
unlike the women
he had
known.
she was unaffected,
there was a natural
humor which came
from her.
the fry cook said
crazy things.
the dishwasher,
in back,
laughed, a good
clean
pleasant
laugh.

the young man watched
the snow through the
windows.

he wanted to stay
in that cafe
forever.

the curious feeling
swam through him
that everything
was
beautiful
there,
that it would always
stay beautiful
there.

then the bus driver
told the passengers
that it was time
to board.

the young man
thought, I willl just sit
here, I will just stay
here.

but then
he rose and followed
the others into the
bus.

he found his seat
and looked at the cafe
through the bus
window.
the bus moved
off, down a curve,
downward, out of
the hills.

the young man
looked straight
forward.
he heard the other
passengers
speaking
of other things,
or they were
reading
or attempting to
sleep.

they had not
noticed
the
magic.

the young man
put his head to
one side,
closed his
eyes,
pretended to
sleep.
there was nothing
else to do-
just listen to the
sound of the
engine,
the sound of the
tires
in the
snow.

"Шаги сошли с тропинки, пересекли поляну и остановились у куста смородины. Черные ягоды поблескивали капельками росы. На листе сидел умирающий кузнечик. Он прожил лето. А лето - его жизнь. Может быть, это печально, а может быть, и нет.
Рядом, на желтой траве, прислонившись к теплой коре сосны, сидела смерть. Глаза ее были почти закрыты. Из-под опущенных век виднелись остановившиеся зрачки. Синий свет - цвет степных васильков струился из ее глаз.
Поляна наполнялась бескомпромиссным ужасом разрушения, переходящим в тонкий аромат смирения. Ей снился кузнечик. Но не таким каким он видится обычно, а таким, каков он есть вообще."

В. Ломовцев

Паломник.

Ахмет-Оглы берет свою клюку
И покидает город многолюдный.
Вот он идет по рыхлому песку,
Его движенья медленны и трудны.
- Ахмет, Ахмет, тебе-ли, старику,
Пускаться в путь неведомый и чудный?
Твое добро враги возьмут сполна,
Тебе изменит глупая жена. -

"Я этой ночью слышал зов Аллаха,
Аллах сказал мне: - Встань, Ахмет-Оглы,
Забудь про все, иди, не зная страха,
Иди, провозглашая мне хвалы;
Где рыжий вихрь вздымает горы праха,
Где носятся хохлатые орлы,
Где лошадь ржет над трупом бедуина,
Туда иди: там Мекка, там Медина" -

- Ахмет-Оглы, ты лжешь! Один пророк
Внимал Аллаху, бледный, вдохновенный,
Послом от мира горя и тревог
Он улетал к обители нетленной,
Но он был юн, прекрасен и высок,
И конь его был конь благословенный,
А ты... мы не слыхали о после
Плешивом, на задерганном осле. -

Не слушает, упрям старик суровый,
Идет, кряхтит, и злость в его смешке,
На нем халат изодранный, а новый,
Лиловый, шитый золотом, в мешке;
Подмышкой посох кованый, дубовый,
Удобный даже старческой руке,
Чалма лежит как требуют шииты,
И десять лир в сандалии зашиты.

Вчера шакалы выли под горой,
И чья-то тень текла неуловимо,
Сегодня усмехались меж собой
Три оборванца, проходивших мимо.
Но ни шайтан, ни вор, ни зверь лесной
Смиренного не тронут пилигрима,
И в ночь его, должно быть от луны,
Слетают удивительные сны.

И каждый вечер кажется, что вскоре
Окончится терновник и волчцы,
Как в золотом Багдаде, как в Бассоре
Поднимутся узорные дворцы,
И Красное пылающее Море
Пред ним свои расстелет багрецы,
Волшебство синих и зеленых мелей...
И так идет неделя за неделей.

Он очень стар, Ахмет, а путь суров,
Пронзительны полночные туманы,
Он скоро упадет без сил и слов,
Закутавшись, дрожа, в халат свой рваный,

В одном из тех восточных городов,
Где вечерами шепчутся платаны,
Пока чернобородый муэдзин
Поет стихи про гурию долин.

Он упадет, но дух его бессонный
Аллах недаром дивно окрылил,
Его, как мальчик страстный и влюбленный,
В свои объятья примет Азраил
И поведет тропою, разрешенной
Для демонов, пророков и светил.
Все, что свершить возможно человеку,
Он совершил - и он увидит Мекку.

Гумилев